Закат истеблишмента часть 3
Джон Хигли считает, что потеря авторитета истеблишментом в постиндустриальном обществе связана с отказом от роли политической элиты в пользу роли наемных менеджеров-технократов.
Отказом от идеологий в пользу концепции “государства всеобщего благосостояния”, как универсального средства для решения любых социальных конфликтов.
Но практика показала, что очень рано говорить о “смерти идеологий”, а велфэр не только не решает социальные конфликты, а очень часто усугубляет их.
Следующие один за другим экономические кризисы привели к пониманию того, что “всеобщее благосостояние” суть красивый миф.
В связи с этим предпринимаются попытки вернуть авторитет истеблишменту в странах Первого мира с помощью стратегий, которые описал в первых частях.
По сути можно говорить о попытках новой идеологизации.
Получится ли у них?
Но нам бы у себя разобраться! Нам их стратегии не просто не подходят, но и противопоказаны.
Так как наша проблема заключается в том, что у нового российского истеблишмента авторитета у широких масс не было изначально.
Новая идеологизация в России не произошла.
В 90-е годы российский концепт “либерализма” (который к либерализму имел очень опосредованное отношение) не смог прижиться в силу своего абсолютно “людоедского” характера.
В нулевые годы концепт “поднятия с колен” изначально нашел поддержку у широких масс, но затормозился из-за того, что широкие массы в итоге не очень ощутили своего “поднятия с колен”.
Сейчас концепт “осажденной крепости” легко опровергается космополитизмом российского истеблишмента.
Национализация и деофшоризация элит идёт со скрипом.
И, на мой взгляд, это связано с самой структурой российского истеблишмента.
За прошедшие 30 лет у нас четко оформилась административная и силовая элиты. И сейчас они демонстрируют стремление передать свое положение по наследству, превратиться в сословия. Как и очень закрытый клуб политической элиты (публичных политиков).
Есть рыхлая бизнес-элита.
Рыхлая, потому как является зависимой, воспроизводимой от административной, политической и силовой элит.
Здесь неразрывная в России связка “власть – собственность” делает свое дело.
Но дело в том, что в России так и не появилась страта идеологической элиты.
Пропагандисты заменить её не могут, так как могут только ретранслировать смыслы, но не создавать их.
В ситуации смысловой пустоты естественным выглядит стремление Системы опираться на практики жёсткого социального контроля и запретительные меры при входе в трансфер власти.
Но как показывает история, только общий ценностный контур, общая идеология истеблишмента и широких масс является лучшим социальным “цементом” в годы турбулентности и перемен.
Другой “цемент” имеет множество противопоказаний и побочных эффектов,
которые нам всем ещё предстоит прочувствовать на себе.
