«Не дай бог завтра война, но наша армия к этому готова»

Известный политолог Игорь Панарин о том, как Путину прислали «ответку» за трон византийского императора и что стоит за «желтыми жилетами» во Франции

Англия дестабилизирует мир, чтобы сорвать реализацию китайского проекта «Один пояс — один путь», который намерен объединить рынки КНР, РФ и Европы, считает профессор и руководитель ассоциации «ИнфоСпецназ» Игорь Панарин. О том, что связывает президента Франции Макрона с масонами и Ротшильдами, почему Путину не к кому поехать, кроме как к митрополиту Тихону Шевкунову, и может ли Россия научиться не проигрывать англичанам.

Игорь Панарин считает, что Англия дестабилизирует мир, чтобы сорвать реализацию китайского проекта «Один пояс — один путь», который намерен объединить рынки КНР, РФ и Европы
«В ЖЕЛТЫЕ ЖИЛЕТЫ ПЕРЕОДЕЛСЯ НАЦИОНАЛЬНО ОРИЕНТИРОВАННЫЙ ФРАНЦУЗСКИЙ КАПИТАЛ»
— Игорь Николаевич, одним из самых ярких событий конца 2018 года стала революция «желтых жилетов» во Франции. Некоторые даже стали поговаривать о закате Пятой республики и начале Шестой. Кто, на ваш взгляд, главная мишень этой революции и какие силы за ней стоят? Есть ли у французских протестов «внешние причины», как об этом заявляют в Европе, сваливая вину то на США, то на Россию?

— Я думаю, что причины у французских протестов большей частью внутренние. Начнем с того, что во Франции давно назревает раскол. Вспомним знаменитый роман Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери», смоделировавший в фантастическом жанре некоторые из сценариев, которые позднее начали реализовываться (действие романа происходит в 2048 году, когда Европа, по мысли автора, уже полностью захвачена мусульманскими мигрантами — прим. ред.). Действительно, поток беженцев из Северной Африки и Ближнего Востока, африканцев и арабов, осаждающих Старый Свет, достиг ужасающих размеров. Это было очевидно еще лет 8–10 назад — я помню свое впечатление от «цветного» Парижа, когда проблема ввоза мигрантов в Европу вроде бы еще не выглядела такой острой.

Длительное время «желтые жилеты» не высказывали каких-то определенных требований, хотя всем было понятно, что один лишь рост цен на бензин вряд ли мог спровоцировать столь масштабные волнения. Наконец, в открытом доступе появились 25 требований, которые протестанты предъявляют своему правительству. Что же мы видим? Да, много экономических требований, касающихся зарплат, пенсий и налогов — вплоть до призыва убрать с дорог радары как форму «завуалированного налога». Но есть и громкие политические требования — к примеру, выход Франции из ЕС и НАТО. И это помогает нам понять революцию 2018 года и встроить ее в общий контекст французской истории.

Вспомним, что беспорядки 1968 года (так называемый «красный май» — прим. ред.) во Франции были ответом на действия тогдашнего президента Шарля де Голля. Кстати, Советский Союз их не поддержал, и совершенно неправильно, как я считаю. Это была одна из стратегических ошибок СССР — не будь ее, история могла бы пойти по-другому. А в середине 1960-х де Голль потребовал возврата золота, отданного в США в рамках плана Маршалла в обмен на эти «зеленые фантики», как он называл доллары. По сути, французский президент предложил отказаться от использования доллара в международных расчетах и вновь вернуться к золотому стандарту. «Золото не меняет своей природы: оно может быть в слитках, брусках, монетах; оно не имеет национальности, оно издавна и всем миром принимается за неизменную ценность» — декларировал тогда де Голль. Этим самым он фактически подтолкнул Бреттон-Вудскую систему к ее первому краху в 1971–1973 годах.

Но был и еще один удар, который французский лидер нанес окрепшей после Второй мировой войны Америке. Мало кто теперь помнит, что штаб-квартира НАТО прежде находилась не в Брюсселе, а в Париже. Я, когда был в Париже, смотрел это здание (известно как дворец Шайо, построенный в 1937 году) — там не так далеко от российского посольства. Но Шарль де Голль настоял на том, чтобы в 1967 году штаб-квартира Североатлантического альянса переместилась из Шайо в Брюссель. Это свидетельствовало о том, что президент Франции начал проводить национально ориентированный курс. Поэтому события 1968 года при их внешней оболочке «студенческого бунта» на самом деле были направлены лично против де Голля и против независимого курса Франции.

Что же происходит сейчас? Моя точка зрения на современные французские события (хотя еще недостаточно информации) в том, что они диаметрально противоположны волнениям 68-го года. Противоположны с точки зрения вектора: это попытка возврата к де Голлю и национальному суверенитету, национальному государству, к отказу от внешних рамок ЕС и НАТО, которые снова управляются англосаксами. Более того, прошла информация, что среди «желтых жилетов» растет запрос на Трампа. Об этом и сам Дональд Трамп с некоторой наивностью написал в своем «Tвиттере»: «Они скандируют: „Нам нужен Трамп!“ Люблю Францию. Они хотят меня!» Но дело, пожалуй, не в самом Трампе, а в тех моделях и символах, которые связаны с ним.

Говорят и о необыкновенной организованности «желтых жилетов». Я бы здесь, конечно, не исключил организационного фактора, но внутрифранцузского. Напомню, что Эммануэль Макрон пришел на президентский пост в 2017 году практически ниоткуда и был совершенно не готов к своей роли. Это полностью британский ставленник, ставленник лондонских банкиров, который предназначен для внешнего контроля и для загона Франции в стойло. И он эту свою миссию выполняет, ничего из себя лично не представляя. Примерно два года назад (в июне 2016 года — прим. ред.) Макрон открыто посетил заседание известной масонской организации «Великий восток Франции». Это происходило в храме Артура Грусье (бывшего великого мастера «Великого востока Франции» — прим. ред.). на улице Каде в Париже. Макрон был тогда еще в ранге министра экономики и финансов и сделал перед масонскими братьями доклад на тему «Глобализация — синоним прогресса?». Я видел, кстати, этот замечательный особнячок на улице Каде — красивый, антуражный… Но о чем говорит эта связь Макрона с масонами и британцами? О том, что он абсолютно несамостоятельная фигура. Плюс его моральный облик, его связь с собственным телохранителем арабского происхождения (Александром Беналлом — прим. ред.), всевозможные скандалы… Все это делает нынешнего хозяина Елисейского дворца фигурой отторжения у большинства населения Франции. Да, с помощью определенных технологических цепочек ему помогли прийти к власти, но чувство отторжения к этому человеку растет на фоне его высохшей жены, на фоне его проделок с телохранителями, на фоне оргий в Елисейском дворце, которые народ видит, и на фоне расцвета разных нетрадиционных течений, которые получили бурное развитие при Макроне. При этом уровень жизни французов резко ухудшился, и началась схватка национально ориентированного французского капитала с Ротшильдами, прежде всего — с лондонскими банкирами. Это и выразилось, как мне видится, в движении «желтых жилетов». Это не просто уличные волнения — это борьба национального капитала с интернациональным, в первую очередь британским, капиталом. И французы неслучайно говорят о Трампе — у них своего, французского Трампа, пока нет. Марин Ле Пен на эту роль не тянет…

— Я как раз хотел о ней спросить. Известно, что Марин Ле Пен поддерживает движение «желтых жилетов», хотя ее голос в протестах, охвативших Францию, пока что почти не слышен.

— Она, по-моему, себя дискредитировала. То есть она явно не Трамп, хотя говорили, когда шла жесткая борьба между ней и Макроном во втором туре президентских выборов, что она похожа на него. И Жан-Люк Меланшон (депутат Национального собрания Франции, занял 4-е место на президентских выборах 2017 года) тоже, в общем, не Трамп. Пожалуй, Макрон давно бы уже сбежал в Англию, но у «желтых жилетов» нет достойного политического деятеля, нет французского Трампа. Есть мощное народное недовольство, но его энергетика не может оформиться в виде какой-то политической фигуры, которая на волне протестов могла бы сменить Макрона. Возможно, такой человек появится. Я не исключаю, что его берегут до времени — не только от участия в баррикадных боях, но и от возможной дискредитации. Я не знаток Франции и не могу полновесно об этом судить, но пока на поверхности такая фигура не появилась.

В недавнем прошлом у французов была такая фигура — это бывший директор-распорядитель МВФ Доминик Стросс-Кан. Он был действительно сильной доминирующей политической фигурой, но против него организовали провокацию, связанную якобы с домогательством к горничной-афроамериканке, и вывели его из политической сферы. Мы хорошо помним эту историю, которая закончилась ничем: женщина призналась, что она лгала. Однако на Стросс-Кане как политике к тому времени уже был поставлен крест. Его «убрали» превентивно.

«Желтые жилеты» — ребята умные: помня об этом уроке, они понимают, что нельзя выводить сильную фигуру раньше времени на всеобщее обозрение. Сразу сработает закон снайперов: или НАТО, или британцы постараются опорочить новоявленного лидера. Пока еще Макрон — президент Франции, и неизвестно, когда он сбежит и сбежит ли вообще. Чтобы не было провокаций и ударов по сильной фигуре, возможно, ее просто не выводят на первую линию, а ждут, когда маятник от Пятой республики качнется к Шестой. И тогда «французский Трамп» появится, но объективно, конечно, есть потребность не во «французском Трампе», а в современном де Голле. Для России было бы замечательно, если бы во главе Франции встал новый де Голль, который был бы нацелен на отличные отношения Парижа и Москвы. Это был бы лучший для нас выход из того хаоса, в который погрузилось французское общество. Не исключаю, что у «желтых жилетов» есть какой-то «засадный полк» вместе с новым вариантом де Голля. Иногда называют фамилии ряда французских олигархов, они это или не они — я не знаю. Но убежден, что в «желтые жилеты» на этот раз переоделся национально ориентированный французский капитал.

Кстати, когда Макрона в Аргентине в аэропорту (во время саммита G20 — прим. ред.) встретили одни лишь аэродромные работники в «желтых жилетах», я считаю, это была не случайность. В России мало кто знает и понимает специфику Аргентины. Все считают, что это некая испанская страна, однако это не совсем так. Я несколько раз там бывал и убедился, что в Аргентине поровну итальянцев и французов, а испанцы — только на третьем месте. Причем там достаточно много бывших французов, этнических, а не только по факту гражданства. Поэтому я не исключаю, что одиночество Макрона в аэропорту Буэнос-Айреса и его первое столкновение с «желтыми жилетами» могут быть элементом некоей трансатлантической игры.

— Но дадут ли Франции возможность стать свободной от диктата НАТО и Америки? Она же, в сущности, одинока на европейском континенте.

— Это я рассказал оптимистичный сценарий. Но реальных шансов немного — ведь еще Николя Саркози нарушил принцип де Голля и ввел Францию в военную организацию. Конечно, окруженная со всех сторон, страна вряд ли добьется полной независимости. Но мы видим, что и в Бельгии появились «желтые жилеты». Пойдет ли эта волна дальше — большой вопрос. Конечно, внутринатовские механизмы блокировки вступят в действие. Предстоит жесткое противодействие национально ориентированному курсу Франции вне зависимости от того, кто встанет в ее главе.

«BREXIT — ЭТО КАК МЕКСИКАНСКАЯ СТЕНА ДОНАЛЬДА ТРАМПА: АНГЛИЯ ХОЧЕТ ОТГОРОДИТЬСЯ ОТ ГИБНУЩЕЙ ЕВРОПЫ»
— На 29 марта наступающего 2019 года намечен так называемый Brexit. Уже в январе пройдет голосование в британском парламенте, и, если оно будет успешным, развод Великобритании со Старым Светом окажется неотвратимым. Состоится ли Brexit, на ваш взгляд? И к каким последствиям это приведет?

— В случае с Brexit просматривается довольно хитрая и в то же время простая британская комбинация. Она предполагает, что поток эмигрантов из Европы в Англию уменьшится или сведется к нулю. При этом в Европу, наоборот, предполагается направить еще больше беженцев, насколько это вообще допустимо по глобальному миграционному пакту ООН. Вот уже и Прибалтика начинает бунтовать, чувствуя, что и над ней нависла общая миграционная волна. Что уж говорить про большие европейские страны… Но в глазах Англии это просто нанесение удара по конкурентам. При этом все торговые и экономические преференции у Лондона остаются. То есть такой нехитрый план: пусть к конкурентам едут мигранты, пусть они тратят на их содержание ресурсы, пусть беженцы там жгут машины и дестабилизируют ситуацию. Это все поможет англичанам устранить экономических конкурентов в Европе. А англичане, напротив, ограждаются железным забором от мигрантов, однако в экономическом плане никакого забора нет. Я бы так расценил весь замысел Brexit.

Поток мигрантов в Великобританию тоже достаточно высок — неудивительно, что они почувствовали определенную угрозу. И теперь англичане пытаются ее перекрыть мощью этой комбинации, максимально сохранив при этом преференции через Северную Ирландию и другие направления. Brexit задуман как блок, как своего рода мексиканская стена Дональда Трампа. Американский президент ведь тоже, ставя стену на границе с Мексикой, сохраняет с ней экономические связи. Англичане придумали этот маневр несколько раньше: на словах они критикуют Трампа, но на деле стену между собой и остальным миром они начале возводить первыми. Обычное коварство.

— То есть континентальная Европа в глазах англичан — это тонущий корабль, отданный на разграбление мигрантам. А английские джентльмены в это время мирно курят у камина.

— Да, но товары с тонущего корабля, пока он не пошел ко дну, они хотят брать со скидкой. То есть сохранить отношения как в старые добрые времена.

— Но англичане все-таки тоже европейцы. Неужели им не жалко Европу?

— Фактически они Европу бросают. В той же Германии уже каждый шестой гражданин — этнически не немец. Только в прошлом году сюда прибыли 800 тысяч новых беженцев, два года назад — миллион. Германия — не такая большая по численности страна: 89 миллионов человек. Это не такое уже гигантское число, чтобы в год принимать по миллиону пришлых людей, которые не хотят работать и не собираются, а планируют жить на социальное пособие и создавать там криминогенную среду. При этом им гарантируется социальное пособие по 350 евро, временное жилье и пр. То есть приблизительно 350 миллионов евро немецкое правительство вынуждено ежемесячно просто отдавать. Долго ли выдержит Германия?

Я напомню, что основная миграционная лавина пошла с 2015 года. Но что стало причиной? Думаю, что причина лежит на поверхности — в 2013 году Пекин провозгласил концепцию нового экономического пояса Шелкового пути: «Один пояс — один путь». Потребовалось время, чтобы англичане осознали, что цель проекта — выход к Европе, к крупнейшим европейским портам вроде Гамбурга и пр. По большому счету — привязка Европы к Китаю в глобальном масштабе времени. Контейнеры по этому пути будут проходить в два-три раза быстрее, чем там, где все контролирует связка банкиров.

Когда британцы поняли, чем может обернуться китайский проект, они решили принести Европу в жертву. Дескать, лучше ты никому не достанешься, лучше погибнешь в миграционном хаосе, нежели мы допустим такое. Здесь уместно вспомнить о Русско-японской войне 1904–1905 годов. Британцы в этот период финансировали Японию. Почему? Потому что в начале 1900-х годов планировалось соединить нашу КВЖД (на тот момент Маньчжурскую дорогу) с Циндао, городом который по концессии с 1897 года был передан Германии. И вот две империи, кайзеровская Германия и царская Россия, планировали осуществить посредством сообщения с Циндао гигантский трансевразийский проект — и далее до Берлина и Гамбурга. 100 лет назад! Помешали британцы — организовали Русско-японскую войну. В итоге этим планам не суждено было сбыться.

100 лет назад Россия была номером один в этом проекте, поскольку Поднебесная еще оставалась слабой. Сейчас роли меняются. Китай — номер один, Россия — номер два и Германия — номер три. И тут опять очень кстати для Лондона начинается разложение Германии и всей Европы. Во всем этом опять прочитываются экономические интересы, обычная жажда прибыли. Логика здесь оперативная и очень простая, она не мыслит категориями: «а что же будет потом, когда Европа исчезнет как цельность?»

— В том-то и дело. Британия — это всего лишь архипелаг. Неужели рядом с пылающей Европой она сможет чувствовать себя в безопасности?

— В этом, собственно, и проблема: люди мыслят оперативными категориями получения прибыли. Они полагают, что смогут переехать в Швейцарию, а потом, возможно, в Гонконг или куда-либо еще, где у них есть бункеры. Но глобальная проблема заключается в том, что с уходом Збигнева Бжезинского (умер в 2017 году — прим. ред.) на Западе практически не осталось носителей стратегического мышления. Генри Киссинджеру уже 95 лет, вряд ли он еще способен концептуально мыслить. А у сегодняшних идеологов сумасшедшие прибыли, о которых они пекутся, — это главное. И прибыли останутся, но на очень короткий период времени — до тех пор, пока хаос настигнет и их.

Здесь я вспомню отца Тихона Шевкунова, который блестяще описал гибель Византии (в своем фильме «Гибель империи. Византийский урок» — прим. ред.). Когда сравнительно небольшая турецкая армия подошла к стенам неприступного Константинополя, почти никто из богатой византийской знати не собирался защищать столицу. Очень скоро они за это поплатились — их всех вырезали физически. Это очень показательный пример недальновидности. Сегодняшние западные магнаты, гоняясь за дополнительной прибылью, не видят, что впереди — пропасть, которую во-многом они сами и вырыли. И эта пропасть постоянно расширяется. Вопрос: насколько эти люди адекватны? Получается, они сначала спровоцировали Русско-японскую войну, потом ввергли человечество в Первую и Вторую мировые войны — и все ради получения прибыли в конечном итоге. Но теперь средства уничтожения гораздо мощнее… По-моему, чувство опасности у этих людей атрофировалось — и в этом глобальная проблема не только для них, но и для всех нас.

— Трампа нередко называют лидером белого христианского большинства (хотя неизвестно, большинство ли оно). Когда вы говорите, что у Европы есть спрос на Трампа, вы подразумеваете некоего лидера белого населения Европы, которое уже считают вымирающим?

— Да, и он нужен не только для Франции, он нужен и Германии. Ангела Меркель — явно не тот лидер, которого требует время. Быть может, Маттео Сальвини, итальянский министр внутренних дел и один из лидеров Лиги Севера, способен вырасти до уровня всеевропейского лидера. В начале декабря, когда Сальвини собрал манифестацию в Риме с участием 80 тысяч человек, он говорил, что погромы и беспорядки во Франции плодят нищета и мигранты. Но насколько ему дадут вырасти? Пока что он даже не итальянский лидер, не премьер-министр, а просто министр внутренних дел. Однако на европейском уровне я не вижу никакой иной фигуры, кроме Сальвини. В США произошло, собственно говоря, восстание белого населения, которое выдвинуло из своих рядов Дональда Трампа (или Трамп его оседлал). В Европе аналогичный процесс идет, но кто возглавит его? К примеру, сможет ли Владимир Путин стать таким лидером? К сожалению, вряд ли, наверное.

— Путин слишком демонизирован для Европы?

— Да, он демонизирован. Для того чтобы провести операцию раздемонизации, нужно время, а его осталось не очень-то много. Демонизация в последние годы идет целенаправленно. С другой стороны, мы не смогли выдержать удара после знаменитой поездки Путина на Афон — помните, когда он занял место в нише, предназначенной для византийских императоров (в 2016 году в афонском храме Успения Пресвятой Богородицы президент РФ по настоянию греков занял стасидию — самое почетное, «царское» место в соборе — прим. ред.)? После этого мы получили ряд ударов в контексте именно этой истории. Тот символический жест не привел к духовному движению, наоборот, мы проявили слабость. Я говорю не только о Путине, я имею в виду и русскую православную церковь. Очевидно, что крупные стратегические ошибки были допущены нами в последние годы. И в этом не только наша, но и европейская проблема: Трампу в Европе вроде пока неоткуда появиться. Но, если, как уже сказал, французы до поры до времени скрывают от посторонних глаз своего Трампа, тогда Европа еще имеет шанс на спасение.

«ЧАСТЬ ПУТИНСКОГО ОКРУЖЕНИЯ НЕ ТЯНЕТ СВОЕГО ЛИДЕРА. КАДРОВЫЕ ДЕЙСТВИЯ НАЗРЕЛИ»
— Раз уж вы упомянули о Путине и Афоне, не могу не спросить: разрыв Московской патриархии с Константинопольским патриархатом — это «ответка» за императорские «лавры» российского президента?

— Да, это «ответка», но к ней нужно было готовиться уже на следующий день после того, как Владимир Путин уехал с Афона. Тем более что почести, оказанные нашему главе государства, были поддержаны афонским братством — выстраивалась глобальная интеграционная и духовная модель, уходящая корнями в византийское прошлое. Нужно было выстраивать механизмы, однако прошло несколько лет, но практически ничего не было выстроено. Отец Тихон, который единственный мог выстроить какую-то внятную модель, наоборот, был отправлен из Москвы далеко.

— В Псков — митрополитом

— Да, и хорошо, что Путин к нему съездил в ноябре минувшего года (президент РФ посетил Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь 18 ноября — прим. ред.). Я считаю это очень важным моментом. Именно Тихон Шевкунов был центром определенной кристаллизации — духовной, интеллектуальной и православной — в Москве и в России как таковой. Кроме него нет другой фигуры. Так или иначе, мы оказались не в состоянии держать удар. Как мы из этой ситуации выйдем — пока не очень понятно. Сейчас просматривается больше негативных сценариев, чем позитивных. Но того негативного сценария, который уже запущен, с моей точки зрения, можно было избежать.

— Кстати, Путин начинал свое президентство в 2000 году с поездки в Псково-Печерскую лавру. Тогда там еще был жив Иоанн Крестьянкин, знаменитый старец. Есть даже фотография, где Путин запечатлен вместе с ним. И есть легенда, что именно Крестьянкин благословил Путина на такое длинное президентство. Тогда, в 2000 году, второму после Ельцина президенту РФ было очень трудно — решалась его судьба и судьба всей страны. Но почему сейчас, спустя 18 лет, Путин снова посетил тот же монастырь? Ему опять очень трудно и он нуждается в поддержке?

— В какой-то мере да, сейчас такой же поворотный момент, какой был в 2000 году. Это связано с международной «прессовкой» нашей страны, жесткой геополитической борьбой в треугольнике Россия — Китай — США, соперничеством за Европу, внутриполитическими интригами. Очевидно, что часть путинского окружения не «тянет» своего лидера, но президент по этическим, внутренним своим принципам не хочет от него избавляться. Дихотомия… В марте 2018 года триумф Путина на президентских выборах был очевиден — свыше 76 процентов. А далее последовали ухудшение отношения к нему в обществе, недовольство ростом налогов и пенсионной реформой. Это целый клубок проблем. Нужно принимать какие-то поворотные решения. И Владимир Владимирович давно взвешивает, какой дорогой ему идти. Здесь как в сказке — направо пойдешь или налево, альтернатива невеселая. К примеру, в 2015 году Путин в тяжелейшей ситуации принял очень правильное решение: я имею в виду начало сирийской антитеррористической операции. Иначе Дамаск пал бы однозначно, и эти террористические орды хлынули бы к нам. Все было бы гораздо хуже. Но Сирию удалось удержать, удалось «отработать армию» и подготовить ее к более крупному военному конфликту. Не дай бог завтра война, но, по крайне мере, российские вооруженные силы к этому готовы. Это главный итог Сирии: террористы уничтожены, армия готова, а мы получили передышку.

От нас зависит, как мы используем эту передышку. Кстати, символично, что минувшим летом Путин ездил отдыхать в тайгу вместе с министром обороны Сергеем Шойгу и директором ФСБ Александром Бортниковым (на Енисей в Республике Тыва, родине Шойгу — прим. ред.). Так вот, после Керченского инцидента я считаю, что Бортников стал фигурой номер два, а Шойгу — номер три. В информационном плане ФСБ действовала с большим профессионализмом, и это вселяет больший оптимизм. Керченский инцидент — это глобальная провокация высокого уровня, и ФСБ ее не просто с честью выдержала, а переиграла организаторов, сработала на пять с плюсом. Сам Бортников проявил великолепные организационные способности превентивного характера, а его подчиненные сработали на порядок выше, чем их коллеги из минобороны. Это даже удивительно, потому что у «чекистов» не было никакого сирийского трехлетнего опыта. Следовательно, при жесткой борьбе Владимиру Владимировичу будет на кого опереться. И я надеюсь, что он примет верное решение. Ведь у нас кроме мобилизационного пути развития, который продемонстрировал еще Сталин, по сути, нет другого выбора. Сейчас мы находимся в ситуации 1931 года, только у нас впереди не 10 лет, а гораздо меньше, конечно. Поэтому, кстати, Путин, выступая перед «Единой Россией», завуалированно произнес некоторые фразы из речи Сталина 1931 года, но в гораздо более мягком варианте.Общий их смысл в том, что если мы не мобилизуемся, то нас сомнут (в устах Владимира Путина это звучало следующим образом: «Мир в целом находится в состоянии трансформации, очень мощной, динамично развивающейся трансформации, и, если мы вовремя не сориентируемся, если мы вовремя не поймем, что нам нужно делать и как, отстать можем навсегда» — прим. ред.).

К сожалению, сейчас геополитическая мощь России — на третьем месте, нас догоняет Индия. По военному потенциалу у нас все вроде бы неплохо, по экономике — слабо, по некоторым другим параметрам — тоже. Например, в космической сфере «под умелым руководством» мы впервые за последние годы откатились назад. Раньше Россия всегда лидировала по количеству запусков ракет, а теперь мы — на третьем месте. Это технологическое поражение. Много иных негативных факторов, которые не очень способны вселить оптимизм. Необходимо быстро перестраиваться. Я думаю, какие-то решения могут быть приняты сразу после Нового года. Очевидно, что здесь назрели и кадровые действия. Пойдет ли Путин на них, не знаю.

— От него давно ждут этих действий и, кажется, уже устали ждать.

— Поэтому Путин и ездил к отцу Тихону. В этой ситуации ему больше не к кому поехать, как я понимаю. Отец Тихон блестяще знает историю. Гибель Византии он изучил детально, и я надеюсь, что эти уроки он смог передать своему высокопоставленному гостю.

«Мы не смогли выдержать удара после знаменитой поездки Путина на Афон, когда он занял место в нише, предназначенной для византийских императоров. Тот символический жест не привел к духовному движению»
Фото: kremlin.ru

«АНАЛОГА БРИТАНСКОЙ КИБЕРБРИГАДЕ НЕТ НИ В ОДНОЙ СТРАНЕ МИРА. СОЛСБЕРИ, СКРИПАЛИ — ЭТО ИХ РАБОТА»
— Я смотрел ваши ролики, посвященные Керченскому инциденту. Там в качестве нашего основного противника в этих событиях вы упоминаете 77-ю британскую бригаду. Что это за бригада — расскажите, пожалуйста, подробнее.

— Фактически это официальная кибербригада (77th Brigade), насчитывающая в своих рядах около 2 тысяч человек и предназначенная для дезинформации и работы в социальных сетях, российских прежде всего. Аналога этому киберформированию нет ни в одной стране мира, в том числе в США, свое подразделение со схожими задачами американцы только набирают. Великобритания опередила всех. Все эти Солсбери, Скрипали и другие провокации — это их работа. В том же ряду должен был застолбить себя и Керченский инцидент, но ФСБ, как я уже сказал, смогла их переиграть. Если ребята просчитали тех людей, которые профессионально работают вот уже несколько лет (официально бригада, именуемая также «Чиндиты» (Chindits), была введена в действие в апреле 2015 года — прим. ред.), значит, это возможно. Добавлю, что фактически эта английская бригада руководит деятельностью киберцентра НАТО в Таллине (так называемый центр передового опыта альянса по кооперативной киберобороне — прим. ред.) и похожего центра в Риге. Фактически это их передовой пункт. Сюда же можно добавить британскую базу на острове Кипр. Интересно также, что, как сообщила 2 декабря «Русская служба Би-Би-Си», несколько групп военных из секретной 77-й бригады британской армии находятся на Украине. То есть цепочка НАТО вокруг России выстраивается со всех сторон вдоль границ. Поэтому это очень опасная структура, и недооценивать ее нельзя, да и численность очень приличная — 2 тысячи военнослужащих. В России таких формирований, в принципе, нет. То, в чем нас обвиняют (так называемые русские хакеры), делается вне государственных структур и по численности на порядок меньше. Безусловно, нам необходимо сформировать похожие военизированные структуры, более активно продвигать свою позицию на территории Европы. Нам выгодно, чтобы Европа была спасена и избавлена от хаоса. План Великобритании, о котором я говорил выше, — это удар не только по Китаю, но и по нам.

— За счет чего мы переиграли 77-ю бригаду в истории с Керченским инцидентом?

— Главное — это опережение в интерпретации событий. Для сравнения: в официальном «Tвиттере» минобороны РФ сообщение о случившейся трагедии с ИЛ-20 появилось только спустя 14 часов после того, как самолеты Израиля целенаправленно «подставили» под ПВО Сирии наш ИЛ-20. Между прочим, информирование о произошедшем и доведение своей точки зрения — это разные вещи. Появление информации о самом происшествии через 14 часов после него — это же абсурд. При наличии гигантского количества людей в информационном департаменте минобороны это тем более поразительно. А ФСБ, напротив, сделала четкое оперативное документирование всей провокации и организовала быструю подачу нашей повестки дня и нашей, российской точки зрения в СМИ. Триумфом было то, что по телеканалу Euronews (ясно, что мы им не управляли) был показан гигантский репортаж от 28 ноября. Я сам его смотрел: там 70 процентов времени было посвящено нашей трактовке Керченского инцидента, и лишь 30 процентов — другой точке зрения. Обычно все бывает с точностью до наоборот. И это только потому, что ФСБ удалось создать благоприятный для нас информационный поток. По сути, это произошло впервые. Сработала система, но под управлением ФСБ. Под управлением минобороны и других структур ничего подобного, к сожалению, не происходит.

— Я знаю людей из минобороны, работал с ними какое-то время и хорошо представляю себе их замедленную реакцию.

— Я сам был в шоке: о чем можно говорить в «Tвиттере» спустя 14 часов, когда вопрос решается по минутам, а через час-другой уже должна быть сформирована картина? То же самое на их сайте, Facebook и так далее.

— А почему со Скрипалями так не получилось?

— «Дело Скрипалей» — это глубинная провокация. Очевидно, что британцы переиграли нас: они разработали комбинацию, на которую мы своевременно не среагировали. А у них уже был четкий план в то время, как наши структуры традиционно действовали с запозданием. Для нас эта информационная история совершенно не в плюс, как говорится. Здесь была комплексная кампания, но не знаю, кто ей занимался. ФСБ этим не занималась. ФСБ показала, как она может, в Керчи. Между Керчью и «делом Скрипалей» — дистанция огромного размера.

— Следовало ли выпускать на телеэкран Петрова и Боширова, в искренности которых усомнились многие телезрители?

— На мой взгляд, дело вовсе не в Петрове и Боширове. И не в этом отдельном эпизоде. Мы с самого начала заняли неправильную позицию. С опозданием, 16-го числа, то есть больше чем через 10 дней после событий и после того, как сформировалось общее представление мировых СМИ о ситуации, мы начали реагировать. Поводом стало то, что в этой трагедии пострадала гражданка России. И только через 10 дней, повторюсь, началось российское расследование по этому вопросу. По логике оперативности надо было среагировать в течение суток! Поэтому нет смысла рассматривать этот отдельный шаг с Петровым и Бошировым — удачный он или нет. С самого начала была принята неправильная стратегия реагирования. В ней даже ничего не было просчитано. Можно ведь любую провокацию просчитать. А противник, очевидно, смоделировал все наши действия. Он навязывал инициативу, предвидел нашу реакцию, ждал наших действий, а потом уже забрасывал следующие ловушки. Мы же с самого начала были объектом противоборства, а не субъектом: нам все время ставили какие-то вводные, мы на них реагировали, иногда удачно, иногда — нет; следовали новые вводные, и мы постоянно плелись в хвосте.

Хотя дезинформационная составляющая «дела Скрипалей» была очевидна, начиная со знаменитой фотографии, сделанной в пиццерии за несколько часов до отравления. На снимке Сергей и Юлия Скрипаль сидят с поднятыми бокалами, а в зеркале на заднем плане смутно отражается фотограф. Кто этот человек? Пострадал ли он тоже? Почему о нем нет никакого упоминания в деле? Ни один из этих вопросов мы не задали. Это позиция, которая, мягко говоря, не ведет к успеху. Но по Керчи наша игра, наша повестка дня доминировала. Очевидно, что за Солсбери и Керчь отвечали разные люди. Значит, можно и британцев переигрывать — можно и нужно. Я надеюсь, что президент это оценит и примет решение, чтобы мы не проигрывали впредь.

via