Православие, как инструмент мягкой силы.

По настоящему верующих в нашей стране не было и нет больше 5%. Опять будете загонять силой?
«Ненависть крестьян к церкви на закате Российской империи, задолго до революций 1917 года»Цитаты из царских архивов:
По Отчету Пензенской епархии за 1877 год регулярно принимали Святые Таинства 57,7%. И далее там же изумительное по своей честности признание: «Многие из молодежи не исповедуются… только старики и старухи ходят в храм, а 6-15 лет совсем не ходят, дескать, еще успеют намолиться… Страшное нерадение в исполнении Св. Таинств».
В рапорте уездного исправника 1902 г. читаем: «Появление прокламаций произвело сильное впечатление… К этому присоединилось еще недовольство и враждебное отношение к местному духовенству за усиленные поборы за требо исправление и притеснения по совершению браков и т. п. Вследствие этого духовенство потеряло свое влияние на прихожан».
(Гос. архив Пензенской области (ГАПО). Ф. 5. Оп. 1. Д. 7333)
«Совершались поджоги и грабежи домов приходских священников».
(ГАПО. Ф.5. Оп. 1. Д. 7421)
В Отчете о состоянии Тамбовской епархии за 1906 год: «Доброхотные даяния деньгами и ругою от прихожан сократились и уменьшились против обычного почти наполовину, а в некоторых местах и более».
Поступали жалобы, например, от епископа Саратовского и Царицынского Гермогена: «…во многих приходах встречаются и такие, которые оказывают почтение и уважение своему духовенству только по наружности, а в душе своей… имеют к нему нерасположенность и даже затаенную вражду».
Жалоба Епископа Тамбовского и Шацкого Иннокентия: «Молодежь не связывает себя никакими обрядами, нерадива к главным христианским обязанностям. На вечерних и ночных собраниях молодежи… осуждаются и осмеиваются все гражданские и религиозные установления, проповедуется к власти гражданской и духовной пренебрежение».
Донесение священника Сызранского уезда: «Неурожайные годы очень печально отразились на религиозной жизни крестьян; крестьянин и в храм не ходит, и молебнов не служит, и умерших родственников забыл, а оттого церковь страдает в материальном отношении, не говоря уже о скудном содержании притча». (1908, ГАПО. Ф. 368. Оп. 1. Д. 6)
А вот писал лидер кадетов, министр иностранных дел Временного правительства в 1917 году П. Н. Милюкова в «Истории русской нации»:
«…Духовенство находилось в пренебрежении у дворянства, как «подлый род людей»; оно создало себе репутацию мздоимцев в крестьянской среде.»
«Когда в 60-х г. г. правительство сочло нужным выяснить, отчего растёт раскол и сектанство и обратилось к губернаторам, — оно получило от нескольких из них самое неутешительное описание нравов провинциального духовенства.
Так, архангельский губернатор С. П. Гагарин отвечал: «Духовенство наше необразованно, грубо, необеспеченно и в то же время происхождением своим и образом жизни резко выделяется от народа, не оказывая на него ни малейшего влияния. Все обязанности священника замыкаются в узком формализме. Он механически служит обедню, заутреню, молебен, панихиду, так же механически исполнит требу, возьмёт из рук в руки деньги — и затем все пастырские обязанности служения окончены».
Нижегородский губернатор: «Может ли народ смотреть на духовенство с уважением, может ли не увлекаться в раскол, когда то и дело слышно, как один священник, исповедуя умирающего, похитил у него из-под подушки деньги, другого — народ вытащил из непотребного дома, третий — окрестил собаку, четвёртого — во время богослужения дьякон вытащил за волосы из церковных дверей? Может ли народ уважать священников, которые не выходят из кабака, пишут кляузные просьбы, дерутся крестом, бранятся скверными словами в алтаре?».
Царский генерал от инфантерии Николай Епанчин в своих мемуарах, написанных впоследствии в эмиграции, констатировал, что отношение дворянства к духовенству было немногим лучше отношения к «подлому народу»:
«Оно нас крестило, венчало и напутствовало на тот свет, а на него смотрели как на нечто низшее… Правда, в значительном числе оно было малообразованно, даже в церковно-богословском отношении, оно не имело не то что светских, а почти никаких манер… Что касается до образования общего и богословского, то много раз приходилось слышать мнение, что священникам вовсе не нужно такое обширное образование, что апостолы были простые рыбаки и пр. Влияние на паству такого недостаточно подготовленного духовенства, конечно, не могло быть глубоким, и не этим ли объясняются такие поговорки, как «У попов завидущие глаза», и другие; не этим ли объясняется та легкость, с которой отошли крестьяне от церкви во время смуты 1917 г.»
(Епанчин Н. А. На службе трех императоров. Воспоминания. М., 1996.)
Церковные пропагандисты убеждают нас сегодня, что народ в священниках души не чаял, а выясняется совсем обратное.
Первая русская революция 1905-1907 гг. наглядно показала, как относятся российские крестьяне к духовенству: «с февраля 1905 г. по май 1906 г. в Российской империи 31 священник был убит, а 12 церквей и 2 монастыря полностью разгромлены»
(Малиновский И. А. Кровавая месть и смертная казнь. Т. 2. Приложение. Томск, 1909.).
Из донесения Костромской епархии видно, что духовенство воспринималось крестьянами как эксплуататорский класс и было распространено мнение о:
«богатстве и корыстолюбии духовенства, о союзе его с людьми знатными и богатыми с целью удержать бедный и трудящийся класс населения в невежестве, угнетении и нищете, а потому слушать священников не нужно… Духовенство — воры, обкрадывающие народ так, как никакие воры и разбойники. Они прежде всего лгут, выдумывают, что есть души, что будет по смерти суд, что нужно поститься, поминать родителей и прочее. Это они говорят для дохода своего. Они обирают народ и вещественно: за все подай деньги. Да разве таинства продаются? Апостолы ничего не брали. Попы обязаны все даром делать и довольствоваться тем, что дадут, а не дадут — не претендовать».
(Персиц М. М. Атеизм русского рабочего (1870-1905). М., 1965.)
Ещё одной причиной негативного отношения крестьян к духовенству был нерешенный вопрос о церковно-монастырском землевладении. Сразу после Февральской революции многие сходы крестьян принимали решения о конфискации церковных земель и частенько самозахватывали эти земли.
Причём эти выступления крестьян были не против веры, а против землевладельцев.
Представители духовенства на страницах церковных периодических изданий так характеризовали настрой паствы. Читаем в первом номере журнала «Христианин» за 1907 год
«Духовенству нашему даже среди благочестивых и прежде смиренно покорных крестьян весьма нелегко живётся. Там священнику не хотят совершенно платить за требы, тут оскорбляют его всячески. Тут приходится закрывать церковь и причт переводить в другой приход, потому что крестьяне решительно отказались содержать свой причт; есть ещё прискорбные факты — это случаи убийств, сожжения священников, случаи различных грубых издевательств над ними». «Христианин» 1907 году №1.

Из-за чего же «прежде смиренно покорные крестьяне» докатились до того, что стали священнослужителей на вилы поднимать, да живьем жечь?
«Священники только и живут поборами, берут… яйцами, шерстью и норовят как бы почаще с молебнами походить, и деньгами: умер – деньги, родился – деньги, берет не сколько даешь, а сколько ему вздумается. А случается год голодный, он не станет ждать до хорошего года, а подавай ему последнее, а у самого 36 десятин (вместе с притчом) земли»
(Аграрное движение, 1909 г.)
Называются также и вполне конкретные причины
Скопинский исправник Рязанской губернии доносил о самовольной запашке крестьянами церковной земли в 1907 году:
«За последнее время отношения причта с крестьянами сильно обострились на почве высоких поборов при совершении разного рода треб и таинств; так, например, были случаи, когда за недоплату нескольких копеек покойник оставался не погребенным около суток после того, как был перенесен в церковь. А также не венчались свадьбы вследствие недоплаты суммы, назначенной священникам. Но что более всего озлобило крестьян — это такса, установленная нынешним постом за исповедь по 12 копеек с души; были случаи, когда крестьянин, не доплативший 3-4 коп., не допускался до исповеди и тут же на глазах других отсылался священником обратно. Под впечатлением этого 8 апреля, вышедши из храма, крестьяне единогласно постановили старую усадебную землю причта засеять самим».
(Из донесения скопинского исправника Рязанской губернии за 1907 г.)
12 копеек с души это были немалые деньги, крестьянские семьи были большие и исповедоваться приходилось всем, кто был старше 6 лет. Дневной заработок батрака в то время 10-15 копеек и получалось, что глава семьи должен был работать только на прокорм священника, а ему ещё нужно было содержать семью.
Ненависть крестьян к священству имело и классовую причину – церковь полностью поддерживала помещичье землевладение. Синод постоянно давал указание духовенству «вразумлять крестьян не посягать на частную собственность», то есть на монастырские и помещичьи земли. А крестьяне, имея крохотные наделы, не могли прокормить свои семьи..
Корреспондент Вольного экономического общества сообщал из Смоленской губернии, что с 1907 года
«началось заметное движение против духовенства. Крестьяне стали составлять приговор о понижении таксы, например, за молебен вместо 25 коп. — 15 коп., при этом по деревням выбирались «понятые» (по 2 от деревни) с целью следить, чтобы крестьяне не давали за молебен более 15 коп., а при нарушении полагался штраф 3 рубля»
(Аграрное движение в России в 1905-1906 гг. Ч. 1. СПб., 1908.)
В годы первой революции в России вышли брошюры священников В. Рюминского и М. Левитова.
Левитов оценивает отношения между крестьянами и духовенством, как крайне обострившиеся:
«Уже целое столетие духовенство православное служит в известном отношении «притчей во языцах», вместилищем и олицетворением богатства, жадности и корыстолюбия. Известную поговорку «с живого, с мертвого дерет» духовному лицу приходится слышать с детства до могилы… Тема «жадности поповского отродья» — любимейшая крестьянами. На сходе, на вокзале, общественной бане, в поле достаточно малейшего повода, и начинаются нескончаемые толки и рассказы… Появление духового лица в вагоне, наполненном простонародьем, для нашего брата истинное несчастие… В крестьянском сознании духовный сан и деньги настолько срослись, ассоциировались, что сделались почти синонимами. Поп — это в их понятии бездонный денежный мешок, каким-то волшебством ежечасно привлекающий и всасывающий в себя деньги из неиссякаемого источника — мужицкого кармана».
(Левитов М. Народ и духовенство. Казань, 1907.)
В своём труде Левитов предрекает русской церкви печальный конец, если оно не исправится: «в случае полной революции и анархии, духовенство первое погибнет».
Как мы уже знаем, во время Октябрьской революции епископат в большинстве своём встал на сторону буржуазии и убедительно продемонстрировал трудящимся свой антинародный характер и эксплуататорский характер.
Другой священник — В. Рюминский в 1906 году с горечью писал: «Как относятся русские люди к своему священнику, прихожане к своему пастырю, и рассказывать нечего. Самые непристойные рассказы сложены про «долгогривых», как называют православные люди своих священников, скверные пословицы сложены про них, — «поповские глаза завидущие, а руки поповские загребущие», говорит народ. С ними торгуются за исполнение религиозных обрядов, как торгуются на базаре за деготь, как в лавке за товар. С ними судятся, и часто годами тянутся тяжбы — непристойно сказать — прихожан с их священником, верующих с их наставником».
(Рюминский В. Духовенство и народ (Церковь и государство). СПб., 1906.)
Причину такого отношения к священству Рюминский видел в том, что: «…церковь и духовенство покрывали своим высоким званием все, что делало правительство. За долгие годы, протекшие со времен Петра Великого, не было такого преступления, совершенного правительством, которого бы не освящала церковь. Представители власти, убивая друг друга, сменяли насильственным путем престолы, терзали, мучили подданных, измывались над крестьянами, состоявшими в рабской зависимости от господ, — церковь и духовенство говорили: все это хорошо, так указывает крестьянская религия. Все долгие тяжкие годы крепостного права не раздавалось голоса с высоты митрополичьих и епископских кафедр, не говорили в проповедях с амвона сельские священники: стыдно, противно Христову учению — закрепощение одних людей другими».
Это действительно блестящее обличение истинной сущности Русской церкви в бесчестном союзе между церковью и государством.
Много обличений было и у Льва Толстого: «..вы, представители христианской власти, руководители, наставники, одобряемые и поощряемые церковными служителями, разрушаете в людях последние остатки веры и нравственности»